Из серии Сумасшедший Верлибр или Хренология Событий.

Зимний верлибр. Колыбельная.

Думаете, что зима — это сплошное эскимо в мёрзлом шоколаде? Или язык, прилипший к Летнего Сада ограде? Каникулы, горки, санки? Гражданки в цигейковых шубах крадущиеся, как партизанки по коридорам Пассажа в поисках ледорубов?
Нет — это зубы, клацающие от холода под звон заиндевевших трамваев: «не знаем, не знаем конечной остановки...» Нам знакома эта уловка: сначала долго возить по кругу чтобы мы потеряли себя и друг друга, а потом снежками расстрелять поодиночке, но это ещё цветочки, что может выдумать хитрый вагоновожатый в ночной сорочке! Трамвайный кондуктор в тулупе зажатый скрывает в овчине нежное тело: оно наливается розовым с белым, уже давно для ласки созрело, а тут такое дело, что на этом морозе даже мимозы распадаются на тычинки, а уж любви личинки давно окуклились и спят в кожухе… а весной, в непорочном грехе, они опять возродятся и будут плясать и смеяться, хлопая крыльями налегке.

Малевич размножился на сувениры: на белом кирпиче окон чёрные квадраты, а святые даты почему-то скопились суеверно на перепутье года и там, наверное, потерялись из-за плохой погоды. Непонятно, как у злобной природы в кусачий мороз мог родиться добрый Христос?
Холодильник в отставку! — летняя ставка Деда Мороза раскрыта, полки вымыты, продукты вынуты и перекочевали на подоконник, рыба покойник рот открыла от удивления оказавшись рядом со зверем, заледененным из мясного отдела; а ведь и эта зверушка кого-то съела перед тем, как упасть голым телом на поднос запотелый?

Красивый повар весь в белом, ножик блестящий точит: если захочет, то приготовит обед роскошный всем бездомным котам и кошкам на удивление молодому поколению, но непохоже: по его блестящей роже капельки пота стекают в бездну компота из сухофруктов, он заворожен: на дне кастрюли вечнозелёная юкка звенит колокольцами на цветоножках, повар топает ножкой в такт громыхающим крышкам, глазастая мышка слушает Щелкунчика в прозе, музыка на морозе зависла сосульками, а потом оттаяла на пару из форточки и забулькала фортепьянным Листа. Улисс под подушкой ждёт на простыне чистой. Чёрно-белые хоккеисты забивают финальный гол со стуком и свистом.

Сосед голову больше не бреет — холодно, двери у всех нараспашку, в кухне над плитой чья-то рубашка Андреевским флагом реет, из-под конфорок глазкАми пропан синеет: он комнаты греет вдвоём с батареей, так вернее.
Простыни вмёрзли в воздух ледышками, в лёгких одышка от недостатка О два, а вода черна в Мойке, как китайская тушь в бутылке, прожилки деревьев каллиграфической сажей на кисти насаженной, вписались иероглифами в европейский пейзаж; качается ёлок плюмаж, как водится, на ветру, а озябший мотор не заводится поутру.

Непослушных деток души, оставленные на ночь в углах слушать тараканьи назидания, мечтают о будущих созиданиях покуда их хозяев кудрявые головки, привязанные шеями к Таням и Вовкам, спят в этих же зданиях в комнатах душных. Их дыхание сушит промокшие валенки и рукавицы, за витражом чёрные птицы мелькают как спицы: к полуночи будет готов носок. Наискосок от кастрюли с бульоном и крышей — неба хамелеон опять меняет цвет, скоро рассвет, а сейчас — сон…

© Рита Инина, Дом Поэта, 12.05.2022
Свидетельство о публикации: T-LM № 838801839

Рецензии

# 14.05.2022 в 08:12 Агния Кузнецова

Читаешь - и реально попадаешь в зиму, в холод, в темноту и какую-то беспросветность. Сильно написано, интересные сравнения, неожиданные и от того ещё более задевающие.