Из серии "Русский Лубок"
Рита Инина 2022, Сиэтл. Из серии #русский_лубок
Русский лубок.
Вой не вой, вой не вой — не отпустят сына домой;
ни сына тебе ни внука,
Какая страшная мука не знать и спросонья звать
имя, откликнувшись на хлопок двери,
распахнувшейся с недоверием
на запрос сквозняка:
«Пока, мама, пока — сказал он по дороге на ученья.
— А как вам нравится летящей ракеты пение?
Эмиссия звука аж в три диапазона и слышен шлепок и два пука,
Этот театр не ограничен сезонами
Если по солнцу двигать хоровод буков.”
-
Старшина Быков заложит последнее лыко, но запишет в военный хор,
Чтобы развить критическое мышление:
“Почему нам закрыли Босфор,
когда идут простые учения?”
-
Мама прощается с сыном в тёмном коридоре;
На заборе бельё цивильное сохнет и глохнет пёс от собственного рыка,
Гляди-ка, цепочки вериги звенят прощальными колокольцами,
Не уходи!
Блицкриг и так кишит добровольцами,
— Ты у меня один!
Пальцы не хотят отпускать рукав,
Шинели удав заглотил сыновьи руки:
От какой такой страшной скуки
Тебя выносит в холодный двор,
Остался бы, починил забор?
-
Да скушно мне, мама,
В селенье Днiпро там есть диорама
с углом обзора в двести тридцать;
Со слов очевидцев эта картонная битва
Ножницами и бритвой
Была нарезана местными штукарями;
Осями расчерчено поле битвы,
И нарисованы солдаты убитые
масляной краской:
В другом углу живой стрелок пробитой каской
черпнуть пытается напрасно воды
Из водоёма,
и в три приёма его
рука скрутилась с вязкой ряской
И вытащить её не безопасно,
когда курант на красной Спасской
за триста тысяч километров
Играет марши беспросветно.
-
Из прошлого картинку эту
мне хочется увидеть наяву,
И чувствовать всей силой déjà-vu,
Когда от прадеда завет
Поправит мой менталитет.
-
Билет в один конец оплачен и сделаны прививки
Ты мама, это,
вот аванс, на маникюр и волосы завивки…
-
Дряхлеющего кастрата колоратура
Звучит для глухих де-юре,
Улицы как сигареты раскурены,
Глаза зажмурены,
Чёрные пальцы гравюрами
На белом снегу,
Убегу! Пока не согнули в дугу!
-
Поздно…
Дно в кринке темно,
День не расцветит окно,
Разбитым стеклом небо трещит под сапогами:
«Нет, мама, это не во Вьетнаме,
Это тут, недалеко, где мы отдыхали в июле,
Помнишь, снимали пристройку у деда с бабулей?»
-
Волосьев кровавый клок
Вцепился в асфальта блок…
Вы, во, вне, во сне?
Ведь это не на войне?
Да что вы? Нет такого слова в нашем толковом!
А есть вдова, визг, взрыв!
Вины надрыв,
Вина разлив,
Вранья архив…
-
Мы несём Миру-мир
Башке – секир
Тюрьме – чифирь
ДетЯм – кефир
Тырь!
Если лежит хорошо,
Иначе, зачем за границу пришёл?
-
Мироносец, что несёшь ты в своём рюкзаке:
Чужую камеру, память чужую,
Чью-то цепочку с крестом золотую,
А часики чьи у тебя на руке?
-
Парень молодой, сиди тихо, как огурец в железной банке, сочиняй японские танки — они короткие, уместятся между снарядами, матом и последним вздохом;
Разотри оставшиеся минуты в порох, а то ведь скоро, совсем скоро, тело твоё не обласканное, не ёбаное упадёт сырым мешком в колею, а нам тут расхлёбывать…
Вот лежит оно проклятое, припорошенное весенним снежком,
в горле ком от последнего слова, застрял рыбьей костью,
Никто не звал тебя в эти гости!
Смешно то как: под глазом синяк и веко вспухло мокрой пиявкой,
а помнишь, как перед отправкой сорока летала низко?
-
Сезон туристский закрыт в Приднестровье, шлепок коровий покрылся инеем, а небо то, блядь, такое синее! упало снежинкой в чёрный зрачок:
— вот тебе и на память зачёт.
Эй, порядка страж!
Что отдашь за баш, поделённый на баш?
Иностранный пейзаж?
Монохромный винтаж?
Пустой патронташ?
-
А ведь и хорошо ему, как когда-то на пляже в Крыму, и лицо такое пригожее, когда подмороженное, а помнишь, как любил он эскимо в шоколаде? И щека его белая на чёрном прикладе осталась десертом на адском пиру.
-
Кринка утонет в железном бидоне с красной икрой,
а корабль, зачерпнув кормой, пойдёт ко дну, а может и на хуй;
Шапка Мономаха проедена молью,
залита вином от застолья,
кроет лысую голову тёплым матом,
«Не виноват он!
Это он превентивно
Вступился за Колю нашего да за Марину!»
-
Кто это прячется за стеной из красного кирпича
Уличат его или не уличат?
Ильича обложка потрепалась немножко,
да и то, лет то уже почти что сто,
Как заснула красавица в стеклянном гробу;
Отправьте вы его на губу за то, что разложился раньше времени!
У вас есть другой, посовременнее:
Вроде такой же рыженький,
Вон он, стоит уже без рубашки, на лыжах.
-
Губа покусанная уже не дура, хотя и груба;
И язык от вранья непослушен: не каждому всунешь в уши
Пересушенное враньё берушей;
Евстахиева труба
сначала глохнет от соплей и слёз,
а потом вдруг заорёт как та, из Иерихона,
Вона как! Вона!
Мамона засел во дворце и красненькое пьёт,
А Павел Павло в это время по уху бьёт!
Угадать не легко:
чьи стены быстрее рухнут?
— Твои, твои, мои далеко,
Давай ка бухла для поддержки духа:
Пусть знает любая вокзальная шлюха,
Что маменька получит мильён
За одно только сыновье ухо!
-
Слухай, слухай,
Серьёзно? - За оторванное…
Скажите,
А чем же всё-таки пахнет порох?
© Рита Инина, Дом Поэта, 10.08.2022
Свидетельство о публикации: H-MI № 750984836
Нравится | 0
Cупер | 0
Шедевр | 0
