Сочинение на школьную тему
_____
Продолжение и завершение незаконченного алфавита. «Я» Где название имеет такое же значение, как и остальное стихотворение.
Песня сумасшедшей Яфелии. Ну сами понимаете. Перед тем как окунуться. И если мы заметим, то говорит она о себе иногда не последовательно, в лице третьем.
Пока наивных нет нужды отстреливать, они уходят сами. Вон там, не за горами валяется их глупая страна. Без всяких непреложных оснований она подтверждена границею на карте. Вот только в самом яростном азарте вам этой карты не найти нигде. Она висеть осталась на гвозде в той самой городской библиотеке, в которой по какой-то щедроте дворовый рэкет, прихватив все книги на макулатуру, чтоб получить в обмен подписку на Культуру (журнальчик местный) не тронул чарты неизведанной земли, конкретно, в следствии потери интереса, который по дороге растрясли.
Локсодрома сферы, наложенная древним инженером на эксцентричность эллипсоида, была сторгована заезжим антикваром. За этот раритет, полученный практически задаром, он заплатил картонными деньгами, которые не стоили бумаги и чернил, потраченных на типографию и водяные знаки. Меж тем, болтающиеся меж столов зеваки, в развалах старины ненужной этикеток, нашли металоскопом Зодиака метки, раскрашенные под зверей, прирученных в соседнем зоопарке. Зачем им карта? Когда по звёздам, отражающим пивных бутылок свет, на ощупь, по чуть-чуть, они, в конце концов, найдут свой странный путь.
Прощальные ремарки брошены на ветер, слова ушли в песок водою талой. В текущей жизни смете не предусмотрены расходы на простую жалость. Она на луже ёмкой растянута бензина тонкой плёнкой и радугой блестит. Вот всё что от неё осталось. Возьми её в ладонь и от раздора подальше унеси. Смертельная усталость, мастерски, хранит остатки сил в секретах железы производящей слёзы. Однако и они становятся бесхозны, скатившись вертикально в край щеки.
Советам вопреки, в масштабе верном карта была подарена Лаэрту, чтобы он смог по ней найти сестру и заступиться за честь семьи. Но он, запутавшись в проекции Меркатора, почти что в забытьи, увлёкся изучением дна морского и опоздал к началу оскорбления.
В конце концов, событий отражения были донесены Гольфстримом на волне короткой и достигли места, где его грот-мачта выстраивалась чётко под прямым углом к оси земной. Наперебой, морские птицы кричали что-то из палеогена. Фрегата, вздёрнутый надменно, нос в волненье тихом море целовало нежно, озона купорос сливался с глубиною неизбежно на горизонте: туда географы перенесли на время край земли. Объятье ветра парусами сулило лёгкий переход между соседними морями.
А между тем, на полушарии другом, его сестра, задумавшись, в толпе стояла голая, пуская побоку слова незваного психолога, и, отклонившись от смысла здравого в сторонку.
С препятствиями гонку она оставила соперницам. На лицах их печатки кружев, как на тёплом сургуче, когда снаружи, на листе, витиеватый бренд педализирует подарочность товара. На шару выпить и заесть любители пиара сплотились кучно у столов. Молчание жующих ртов созвучно рукокрылых песнопению. Ни звука и она не издала. Без сожаления она щипала свою ладонь и ноготки впивала в плоть, сжимая побелевшие суставы. Ведь это сон? — вертелось в голове. Ничто не помогало осуществить желание проснуться. А вскоре и оно пропало.
Поскольку привычка овладела, преодолев рефлекс условный тела прикрыться. Таблица умножения, составленная в древнем Вавилоне, вертелась колесом в мозгу.
На этом берегу она считала числа, чтобы заполнить циферблат растянутый в небытие годов испанцем сумасбродным на расстояние в пять лет.
«Ведь я поэт? — подумала она — и мой менталитет предпочитает науки той земли где я стою, ногами уперевшись в меридиана беспредел. Быть может, это мой удел расчерчивать границы подсознания? Безлюдная моя кают-компания тесна для бунтарей всех рас и убеждений. Без лишних угрызений я, как диджей туземный, раздолбаю треки надоевших песен, чтобы связать их, ненароком, в петлю симфонии жестокой. Неинтересна мне
мятежного террора склока! Я предпочту боям занятья винодела…»
Её щека белее мела на стене, где штукатурка медленно твердела, пытаясь стать гранитом тщетно. Пестро и трафаретно, к приезду главного судьи, роскошный макияж был наведён на всех перегородках, заполнивших пробел между судьбой и долей. Кокетливое скопище из троллей разглаживало складки на цветных шнурках и чистило ботинки канифолью. В их блеске бесконтрольном, как в ртутной амальгаме, суровый протокол суда был отражён без всяких искажений. Печатных слов значений она не поняла и тихо вышла в потайную дверь.
Суровый зверь дремал на страже у ворот, сложивши голову на лапы и не проснулся от её шагов. Стук топоров, рубивших сосны на хештеги леса, не умолкал. Продольный стапель пустовал, избавившись от судна с праздным названием «Ковчег». Тайком задуманный побег не вписывался в красоту её фантазий сокровенных.
— А делать что? Опять начнут блаженных жечь на костре, и я одна из тех, пока что, вничью сыгравших на заношенной доске.
Пойти к ручью? Вот он, блестит невдалеке. Средь сосен гордых, налегке, вода течёт практически свободно без лодок и мостов, забыв о леднике.
Вода была приятной свежести, как газировка у ларька в далёком детстве. Ну вот, моя счастливая концовка! воскликнула она самозабвенно, когда её разбитые колена покрылись бисером и тело сжалось до размеров нэцкэ.
Осталось только лечь на дно, одеться в тёмный ил, как в мягкое сукно, и удержаться там, покуда хватит сил, или давление извне не уравняется с гипертонией глаз. Эквилибрический гомеостаз воды и тела оформиться как целое, недробное число, окружность, ноль. Исчезнет боль, и тишина заложит уши ватой. А мир вовне окажется больничною палатой с оставленною пациента картой, где врач на выписку забыл поставить дату.
Местная ведунья, коренья и цветки укладывая в старую кошёлку, прошепелявила занудно: ты даже не пытайся, булавку в шёлке отыскать не трудно, она уколет если туго затянуть; когда разряд по плаванию имеешь, то просто невозможно утонуть! Запомни, что из ила смузи ты всегда хлебнуть успеешь.
Ложись на воду, как в постель и дай течению воды нести себя по кругу. Гадать не буду, но не пройдёт и года, как с попутным ветром вернётся твой Лаэрт. Пейзаж его морской уже поставлен на мольберт и маринист своею кистью тонкой торопится соединить ультрамарин с лазурью звонкой на отшлифованной поверхности картона. Покуда ты, по гидростатике закону, водомеркой хрупкой будешь скользить по отражению высоты, твой юнга синеглазый уже направит румпель шлюпки на дно небесной сферы кубка, подальше от земли холста, там где остался дом кустарный твой, всё недостроен, недокрашен и флюгер в виде птицы машет обрывками железного хвоста, да пьяный спит мастеровой.
Вода из родника, пробившись из-под камня, каверну глиняную наполняла и дальше выходя из тупика, протяжным рукавом тянулась, огибая остров и в залив впадая.
Она плыла, мечтая, как ей велела мудрая старуха. Журчание воды ласкало ухо и, рукою заслонив глаза от солнца, она смотрела в направление океана.
Но что это? Пиратами захваченная в плен Фата Моргана кричит ей с мачты корабля: не верь обману! Рангоут с парусами уже возник на скате неба, он реален, и слышен скрип и напряжение стаксель-шкота держащий правый галс…и, вдруг, угасло всё, лишь ветер спал и стоило рассеяться туману.
Так получается, что рано, слишком рано обрадовалась я? и этот ветер переменный, состряпанный, по-быстрому, мгновенно, не нарушая внешнего комфорта (на тройку тянет по шкале Бофорта) сумел лишь облака, как птичьи перья, картинно разложить по атмосфере! Ненастье в одиночку пережив, какому миражу, наивно, мне придётся верить в мой следующий внеплановый заплыв?
Рита 2024
© Рита Инина, Дом Поэта, 11.12.2024
Свидетельство о публикации: Q-IA № 088591591
Нравится | 0
Cупер | 0
Шедевр | 0
