Одинокая звезда Глава 107. Прекрасней Жизни нет ничего
— Ну чего ты? — спросила она со смешком. — Испугался? Мальчик, да? Влезай, тебе понравится.
И Дима полез. Как и любой бы на его месте. А что ему оставалось делать?
В это самое время Лена с двумя студентами, приехавшими вместе с ней, поднималась по тропинке, ведущей в лагерь. Дима почему-то ее не встретил, но это Лену не смутило. Мало ли что, — может, он чем-то занят.
Когда она, озираясь, зашла на территорию лагеря, перед ней внезапно, как черт из табакерки, выскочил Гена. Он схватил ее за руку и куда-то потащил.
— Откуда ты здесь взялся? — изумилась девушка.— И куда ты меня тащишь? Отпусти сейчас же!
— Послушай, Лена, — торопливо заговорил Гена.— Пойдем со мной, не бойся! Это недалеко, вон к той палатке. Я тебе что-то покажу.
— Никуда я с тобой не пойду! — уперлась Лена. — Опять какую-то гадость задумал? Знаю я тебя!
— Даю честное слово — что-то покажу и исчезну. Тебе будет очень-очень интересно, вот увидишь! Это тебя напрямую касается.
Он подтащил ее к палатке под большой чинарой и рукой с зажатой в ней финкой сделал два коротких взмаха. Вырезанный лоскут парусины мягко упал внутрь палатки, образовав большое отверстие в форме равнобедренного треугольника.
И Лена увидела.
Ее толстое колено. Растянутые мокрые губы.
И его искаженное лицо.
Мутная тошнота подступила к горлу Лены. Замерев от ужаса, она смотрела на них, не мигая. Так вот значит, как это бывает! И с ней бы он также? Нет, нет, ни за что на свете, никогда!
Дима взглянул на нее невидящим взглядом и отвернулся. Через некоторое время он снова повернул голову на свет, — и только тогда его взгляд прояснился.
Он увидел ее.
— Не-е-ет! — закричал он в ужасе. — Лена, не надо, не смотри! Это неправда, непра-а-а...
Но Лена уже не слышала его. Раскинув руки, не разбирая дороги, она, как птица, понеслась прочь.
Разрывающая душу боль терзала ее. Это любовь рвалась оттуда и, вылетая, кровавыми клочьями повисала на ветвях деревьев. И скоро на ее месте осталась одна огромная зияющая рана.
В багровом тумане, ничего не видя перед собой, она летела все вниз и вниз. И вероятно ее ангел-хранитель носился в те мгновения над нею, иначе она обязательно зацепилась бы за корни растений, пересекавшие тропинку, и, покатившись с крутизны, сломала бы себе шею. Но она не споткнулась ни разу.
Внезапно высокий крест с раскинутыми горизонтально руками вырос у нее на пути. Она ударилась об него и отскочила.
— Чего ты теперь хочешь? — загрохотал крест громовым голосом, эхом прокатившимся по горам.
— Я хочу, — в отчаянии закричала она, — я хочу, чтобы тебя не было!
Ведь он стоял прямо у нее на пути, мешая ей бежать.
И его не стало.
А она понеслась дальше и скоро очутилась внизу. Прямо по рельсам, ничего не соображая, она побежала на станцию. Из черного жерла тоннеля весь в дыму и пламени с грохотом вылетел поезд. Он подхватил ее и унес в своем чреве неведомо куда.
Гена долго стоял, оглушенный ее словами. Она хочет, чтобы его не было: вот, чего она хочет! Ее желания для него всегда были законом. Он всю жизнь стремился выполнять все ее желания, — и это выполнит тоже. Она хочет, чтобы его не было, — и его не станет.
Гена понимал, что совершил величайшую подлость. И ни капли не жалел о содеянном. Она никогда не будет с этим подонком: вот что главное! Он понял это сразу, как только взглянул на ее лицо там, у палатки. Он выполнил обещание себе и Маринке, — и дальше жить было незачем. Своим поступком он заслужил презрение всего мира. Никто во всем мире не пожалеет о нем, разве только мама Света. Но у нее есть близнецы и Алексей, — она быстро утешится. Им даже будет лучше, если его не станет. Снова сдадут квартиру жильцам, и деньги появятся.
Жить, ощущая всеобщую ненависть и в первую очередь той, что была для него смыслом жизни, — нет-нет, это гадко, это отвратительно!
— Хорошо, дорогая! — сказал он вслух. — Все будет, как ты хочешь.
И круто повернувшись, побежал к морю. Быстро разделся и достал из кармана рубашки авторучку с листком бумаги. Он написал несколько слов и сунул все это в кусты. А потом бросился в море и поплыл.
Он плыл долго, очень долго — больше часа. Небольшое облачко на горизонте превратилось в огромную темную тучу, закрывшую собой все небо. Поднялся ветер, и высокие волны стали мешать ему плыть дальше. Наконец, он выбился из сил. В последний раз взглянул на небо, сделал глубокий вдох, затем выдох, глотнул побольше воды и погрузился с головой.
Он надеялся, что быстро утонет: ведь ему совсем не хотелось жить. Но не тут-то было! Его пробкой выбросило на поверхность. Стараясь не дышать, он снова погрузился в темную воду, но его опять выбросило наверх. Так несколько раз он погружался и всплывал, пока до тошноты не наглотался горько-соленой воды. Легкие раздирала острая боль, шумело в ушах, слезы вперемежку с водяными брызгами заливали глаза.
Его молодое сильное тело никак не хотело умирать. И когда он почти перестал соображать, оно взяло дело спасения в свои руки и стало вправлять ему мозги.
Вынырнув в очередной раз, Гена открыл глаза, огляделся и ужаснулся увиденному. Что он здесь делает, один, среди этих чудовищных волн? Он должен быть сейчас дома с любящими его мамой, близнецами и Алексеем. В своей теплой и уютной квартире, а не в этой ледяной воде. Как он мог так поступить с собой — со своей единственной жизнью! Только из-за того, что какая-то девушка с синими глазами велела ему не быть? Да кто ей дал право? Ему подарила жизнь мама Света, а отобрать ее имеет право только Бог, только он один!
Так думал теперь Гена, барахтаясь меж высоченных волн. Он больше не был человеком Лены, — он стал человеком Жизни! Только ей одной он был готов поклоняться до конца дней своих, только ей одной!
Теперь Лена внушала ему ужас, ассоциируясь с испытываемой им болью, холодом и тянущей вниз бездной. На свою беду он встретил ее — на свою погибель. Ведь это Лена обрекла его на страдания, захотела его смерти, — за то, что он до смерти любил ее! Да отныне он будет обходить ее за три версты!
Совсем иначе он смотрел сейчас на содеянное им. Да, он сотворил подлость, — и она прекрасна. Потому что подлость — это тоже часть Жизни, а прекрасней Жизни нет ничего! Все прекрасно, что есть Жизнь, и хорошее, и плохое — все!
Когда он спасется, — а он в этом не сомневался, — он будет любить Жизнь во всех ее проявлениях. Он будет целовать песок, на который упадет! Полный рот песка — как это чудесно! Он будет целовать деревья и траву!
Девушки! О, как он их будет любить — всех вместе и каждую в отдельности! Ни одной не будет отказа. И чего он привязался к этой Лене с ее Димой? Да пусть она будет с ним, ради бога, если им так хочется! Разве мало других девушек? Он вспомнил Настеньку Селезневу — как она всегда восхищенно трогала его мускулы на уроках физкультуры. О, Настенька, только бы мне выбраться отсюда — все будет, как ты пожелаешь!
Но где же берег? Он быстро завертел головой, пытаясь определить, в какую сторону плыть. Но за высокими волнами ничего не было видно. Скоро Гена почувствовал, что стал слабеть.
Главное, продержаться на воде, думал он, надо дождаться, когда волны утихнут. Может, тогда станет виден берег. Или выглянет солнце, и я смогу определиться, куда плыть.
Он попробовал лечь на спину, чтобы немного отдохнуть, — но из этого ничего не вышло. Волны вертели его, как хотели. Он наглотался воды, и его стало тянуть вниз. Резкая боль свела икру правой ноги. Судорога! Он попробовал потереть ногу и сразу погрузился с головой. Вынырнув, он с трудом откашлялся и вновь взглянул на небо. И смертный страх сковал ему душу.
Огромный черный столб, сужающийся книзу, спускался с неба прямо над ним. Смерч!
Это конец! — мелькнула мысль. И вся его короткая жизнь понеслась перед ним от этих последних мгновений назад к далекому детству. Скоро он снова стал маленьким мальчиком, которого в очередной раз обидели жестокие люди, — и которому было очень страшно.
— Ма-ама! — закричал он и заплакал. — Возьми меня! Мамочка, я боюсь!
Но мама была далеко и не услышала сына. Грохот волн и вой ветра заглушили слабый вопль маленького человека в широком бушующем море. Чудовищная боль раздирала ему грудь, тело сотрясал мучительный озноб. Перед его угасающим взором вращались огненные круги, раскалывались миры, вспыхивали и гасли тысячи солнц. Он уже не был человеком — он превратился в существо о четырех конечностях с хоботом, все тянувшимся и тянувшимся вверх за очередным глотком сладкого воздуха. Но с каждым разом глоток был все меньше и меньше.
Наконец высокая волна накрыла его, прервав доступ живительного газа, и существо с раскинутыми конечностями стало медленно опускаться в морскую пучину. А Гена в эти мгновения с немыслимой скоростью летел по длинному-длинному тоннелю навстречу незнакомому свету. И когда он достиг края тоннеля и вылетел в тот свет, на этом свете Гены Гнилицкого не стало.
© Ирина Касаткина, Дом Поэта, 03.12.2024
Свидетельство о публикации: M-HX № 240334207
Нравится | 0
Cупер | 0
Шедевр | 0
