Осенний триптих
Рядить, судить… Я наслаждаюсь снова.
Легко иду по лиственным россыпям.
Веду торжественной темой
свой новый шаг, свой новый год
в редчайшем наряде свободы,
однако скоро сорок пролетят.
Чего желать себе в легчайшем ходе,
когда воспоминанья прошлых лет,
сошлись во мне, не издавая криков,
и вылились в размеренную суть.
Сегодня случай рядом,
мне стоит только пожелать
и строки льются неизменно
в проторенный канал.
И новых мыслей свод благополучен.
Свобода, снова повторю,
желать я не хочу иного,
свободы лёгкие шаги!
Зачем кривить? Душа объёмна.
Всяко было и бывает нелегко.
Познавши толк в игре картёжной,
я, слава богу, вышел из игры,
как гол-сокол. – Удачен выход?
А ты не знала, как я ждал?
Сквозь «рок виоловый» я рвался,
но годы шли, болтались волны.
Всё попусту и одиночество опять
ведёт беседы верстовые,
и чаем настроение смягчит.
Её всё нет зеркально-чистой,
иль той, растрёпанной как жизнь.
Досталась мне стезя с другими
и ужин я делю с другой.
Печаль? Забвенье? – Нет, подруга,
я не хочу заставить сожалеть.
Хочу сказать, что свыше слышу,
и лёгкие слова в такт осени бросать.
Пускай летит озноб воскресший
в портреты дней минующих тебя.
Река течёт, волна спокойна.
Небесна даль, голубка ждёт,
когда я с рук кормить изволю
её и тысячу подруг,
слетевшихся ко мне нежданно
на хлебный пир с краюхой мира,
в свободном шаге становленья
под звуки сброшенных цепей.
2
Воспоминанье – это чудо.
И надо бы понять,
осознавши, потеряться снова
в полёте без всяких пониманий.
Есть разные градации, подходы.
Я не жалею, – новые пути
дают мне думы и веселье
сменяют иногда задумчивую рань.
На окнах стелется ручьями
дождь в поминанье наших дней,
и не вернуться нам, и, знаешь,
не нужно возвращаться никогда!
Зачем искать пятак в пыли,
когда не обронён, и не был он утерян.
Со мной всегда в обнимку память,
я с нею не разлучаюсь никогда.
Ничто не стёрто, всё рядом наяву.
Я помню всё в мельчайших точках,
я помню всё и многое я осознал.
Хорош забег на два десятка лет!
Но говорят, бывает хуже!
Расстались мы случайно
и было глупости полно
в моих словах убийственно никчемных,
и было что-то чуждое в тебе.
Все эти годы только память
союзницей, подругой мне была,
я обручился с ней и стал привычен
пекущий долгий ком.
Я не сидел монахом в келье,
хотя сродни ему мой труд,
но там в моей закрытой части
надежда мучилась в застенках
в надежде вырваться на свет,
чтоб прийти к воспоминаньям светлым,
найти струну прошедшей темы
и рок оставить позади…
Осенний дождь – мой символ.
Я так привык к наитиям его.
И жду тебя, и если ты вернёшься,
возможно, дождь не станет уступать.
И время встречи оборвав,
в манящем грохоте небес
я пронесу свой символ с веком,
где прожил в одиночестве года.
3
И вот «настанет час» – настал.
Я через годы посвящён узнать,
твоей мольбы протяжной
и строгих глаз присяжный суд.
Доступно мне в душе открытой
узнать, что ты живёшь с удобным мужем.
Любим ли он? – не знаю я.
Но как прискорбно это узнаванье,
как тяжело, любимая, узнать,
что ты уже не та, а я по-прежнему…
В заботах дня до умопомраченья
долблю десяток лет
любимое созвучье наизусть,
как школьник, выучив стихи,
бегу прочесть, но некому читать,
и не с кем до утра в ночной беседе
постичь себя на краткий миг,
и выпить долю нежного участья,
как в те года сто тысяч лет,
сто тысяч лет тому назад
на ласковой планете.
Я в утреннем саду сорвал бы розы,
и тем соврал бы накатившейся волне
с убийственным желанием дарить,
увы, другой, пусть в чём-то близкой,
но всё же чуждой для меня,
поскольку бог, наверно, раз
даёт любовь единственно-возможную…
Прости меня, коль, в самом деле
моя любовь по варварски бунтует
и мимолетной ласковости нега
несёт святые сентябри
в года моих седин и тихих песнопений,
где ты – мой лучший друг,
осталась первой навсегда.
20 мая/27 июля 1992
© Николай Гончаров, Дом Поэта, 06.07.2025
Свидетельство о публикации: I-SQ № 041957872
Нравится | 0
Cупер | 0
Шедевр | 0
