Страх
с утра предался вновь стихам, —
привычка лет не подкачала,
писать настрой не потерял.
Событья дней веду упрямо:
я наполняю свой дневник, —
слежу за мыслью неустанно,
верстаю ровно строчек нить.
Неймётся только организму —
ему поспать бы, да поесть,
стихи не жалуя отринуть
и на диване бы залечь.
Натурой хищной тянет к лени,
но не сдаюсь я ни за что —
в стихах ищу своё спасенье,
срываю натиски его.
Хоть и пишу я по привычке, —
(Манер маститых не обрёл!)
слегка боюсь начал я пылких,
когда сажусь с утра за стол.
И темы есть, — полно зачинов,
и строчки выйдут погодя,
но холодок тревожит спину, —
держу экзамен снова я.
А вдруг — сегодня и не справлюсь! —
Не выйдет верная строка.
И пропаду, в забвении останусь, —
путь к цели рухнет! — Что тогда?
Склониться в прихоть организма?
Расширить утренние сны? —
Не представляю такой жизни,
боюсь не вывести строки.
И всё ж везёт — и с новой силой
словесный радует процесс.
Гляжу, — вот снова проявился
стихов мерцающий рассвет.
Слова летят, — я поспеваю,
веду по клавишам размах,
а то, бывает, опоздаю, —
не в силах мысли обогнать.
Спорт сочиненью помогает, —
люблю соревноваться я, —
взбодрившись, строки проявляю
настройкой точного стиха.
Я не пишу размазано с уклоном
когда-то в клинику попасть,
где не излечат ход убогий —
туманом строки уплотнять.
И не травлю я организма, —
спиртное пить я завязал,
оставил трубку — дурь отринул,
настрой порочный отогнал.
И спорт забросил травматичный.
Мне физкультура по душе! —
Всегда подспорьем отличным
подходит трезвой голове.
Пишу стихи и продолжаю, —
духовным замыслом живу.
Настрой житейский отставляю,
когда на свет их вывожу.
И Бог подмогою приходит! —
Направит к Музам вдаль орбит,
что во вселенной где-то бродят
среди просторов без границ.
И благодарный всепогодно,
в Его присутствии стремлюсь —
зазвать вселенское раздолье,
в юдоль земную завернуть.
Никто без помощи не может
по миру к цели восходить. —
Кому-то Бог вовсю поможет,
другому дьявол подсобит!
Я выбрал Небо — не купился,
не сдал обману склад ума, —
душой к высотам устремился,
простор увидел, города.
И светлый рай во сне запомнил! —
Аид я тоже посетил.
Тогда же твёрдо утром понял,
что выбор свой осуществил.
Отмёл метания и вышел
на путь при чести и любви. —
Свершились первые открытья,
сверстал я трезвые стихи.
Пиитов жаль мне вечно пьющих,
сидящих в сумраке чертей, —
строку хмельную раздающих,
налив стаканы пополней.
Они заканчивают плохо,
жизнь молодую оборвав,
секретной датой эпилога
судьбу ломают пополам.
Я тоже в годы молодые
плохим примерам подражал —
спиртное пил я ненасытно,
бросал и снова начинал.
Уклон разгульного раската
склонял на поиски меня, —
я страсти алчно предавался,
любовь найти мечтал тогда.
Всех женщин нынче не упомню, —
не вёл я списки-дневники,
в которых страстные восторги
мог бы к высотам возвести.
И все они, любви не стоив,
не подходили — жалок пыл!
Трясли пещерную породу
и потешали лишь инстинкт.
А что любовь? — Зима и холод!
Не удалось её постичь. —
Ходил я вроде на прополку
лесов дремучих у норищ.
И не скажу, что не был рад я,
победно вехи отмечал!
И продолжал и предавался, —
пыл не сгоравший охлаждал.
А вот любви не получилось, —
прошла пристрастная пора.
Подменой похоть я не принял, —
любви манила высота.
И та, что первой показалась,
любовью вроде бы была, —
иногда мне втайне изменяла,
с другим скрывалась от меня.
Просила искренне прощения, —
ей уступал — ведь я любил!
Но час настал, и без сомнений, —
оставил девушку — забыл.
И всё же нынче вспоминаю
в порывах давнюю пору,
когда наивно верил в счастье,
и думал с ней создать семью.
Не получилось, оборва́лось, —
любовь сошла в унынье дней.
Ей жизнь вольготною казалась, —
я праздной воли не хотел.
В ней пыл бродил разгульный,
с умом скрывалась завсегда, —
недаром в школе золотую
медаль вручили ей тогда.
А мне-то что! — Чем восхититься? —
За труд награда, — вот и всё!
На ней хотел, спеша, жениться,
найти ответное тепло!
Но встретил ум и рассужденья
на темы быта и любви, —
не ощутил я радости сердечной,
не отыскал той теплоты.
К тому ж попалась она как-то, —
с другим ходила в ресторан!
Он пригласил, — она согласной,
с ним проводила время там.
Их сабантуйчик обнаружил
мой друг — и сразу позвонил.
Сорвался я и, поступая грубо,
пощёчину ей засветил.
Она прощения просила, —
я смалодушничал — простил.
А что в итоге? — Мрачной силой
меня тревожил гневный пыл.
Я стал ревнив и был несносен, —
любой намёк — меня трясло!
И чувство ревности убогой,
спеша, на грубости несло.
В пылу дымился подозрений,
подвохи чувствуя — горел!
Был начеку и ежедневно
ждал настороженно измен.
Давала часто она повод, —
водила взгляд по сторонам.
Я замечал, — себя тревожил,
сюжеты тут же рисовал.
Водила за нос, — убеждала!
И ей поверить я спешил.
Но ревность всё же побеждала, —
мне не давала ровно жить.
Я до сих пор так и не понял:
меня любила или нет?
Но знаю точно, было что-то,
как будто пылкое в ответ.
И ревность тоже проявляла, —
снимала трубку за меня, —
женский голос отставляла,
звонком ошибочным звала.
Поздней узнал я, что сорвала,
звонок мне важный от другой,
что другом детства оставалась, —
всё рассказала мне потом.
Тогда я понял, что девица
скрывала властную себя, —
и если б я на ней женился,
она бы скоро верх взяла.
Сегодня рад, что я не с нею! —
Живу спокойно — без проблем!
Моя жена — мой ангел светлый, —
любви достойнейший пример.
За все страдания, что были,
судьбой, уверен, — награждён, —
во времена со мной она любые,
от маеты с ней защищён.
И совладать со мной сумела! —
Живу довольным на все сто,
хотя случаются проблемы, —
иногда поссорюсь ни с чего!
Сорвусь, бывает, раскричавшись,
дурацких слов наговорю. —
Она простит и снова счастье, —
вернёт спокойствие в семью.
Меня характер подрывает! —
Его так сложно приструнить,
когда на сторону срываюсь,
спешу с чертями побродить.
Они ж настроены, — готовы
подначить в мыслях чернотой.
Я попадал в безумный омут,
топтал по глупости любовь!
Она терпела и прощала, —
и в сотый раз опять простит!
Но вдруг задумался и сам я, —
решил характер укротить.
Я понял главное однажды, —
что если есть любви разлив,
чертям зачем же поддаваться? —
Гордыню, чтобы проявить?
Что доказать хочу я гулко! —
Каков же был тогда глупец,
когда я рвал мосты в секунду,
когда казалось — я мудрец!
Вскрывал я будто бы подвохи,
которых не было и нет! —
Сжимал стакан тогда я плотно,
был по спиртам великий спец.
Я завязал, — весь изменился,
оставил нервные скачки́, —
чертей спровадил — удалился,
ушёл в спортивные стихи.
Я план поставил — выполняю!
Вот моё место для борьбы,
где я кого-то восхищаю,
сложив рекордные стихи.
Всё изменилось, но осадок
ещё остался от вины, —
меня преследует — нет сладу,
он проникает и в стихи.
И ту ушедшую я вспоминаю —
ревнивой раною на век,
и, проецируя её, я распалялся, —
чуть не убил любви в ответ!
Сегодня полнюсь исправленьем:
ошибки прошлые учёл,
сгоняю сумраки сомнений —
от недоверья, выдумок ушёл.
Я берегу с ней отношенья.
Она всех в мире мне милей!
О чём мечтал — пришло воскресным, —
мой идеал — в семье моей!
Сегодня сделал я раскрои,
примерно в теме показал —
импровизацию настроев,
когда сей стих я зачинал.
Итог письма без остановки! —
Вот метод мой! — Открыл секрет! —
Пиши о жизни той, что в прошлом, —
слагай о нынешней в ответ.
Бери сравненья, — жги глаголом, —
как Пушкин делал — завещал!
И всё пойдёт, и будет скоро —
лет пятьдесят одних начал.
И всё же утром страх приходит, —
я ощущаю его вновь, —
сорвутся вдруг мои настрои —
идти на исповедь с умом.
Вдруг небо резко отвернётся
(Хотя я искренне пишу!)
и страх провалом обернётся,
с которым годы я живу.
На радость вижу — получилось,
письмо закончил я с утра!
И тайна заново открылась, —
в стихах счастливая судьба.
20 января 2022
© Николай Гончаров, Дом Поэта, 26.10.2024
Свидетельство о публикации: D-KR № 876724288
Нравится | 0
Cупер | 0
Шедевр | 0
